Каждый год приносит в кино новую волну премьер, и 2025-й оказался особенно насыщенным. Одни фильмы стремились попасть в списки лучших, другие пытались взорвать стриминги, третьи громко провалились ещё до финальных титров.

Чтобы разобраться, что действительно стоит смотреть онлайн, а что лучше пропустить, мы собрали большой обзор всех главных фильмов 2025 года — от авторских открытий до громких студийных экспериментов.

В подборку вошли три больших блока:

- лучшие фильмы 2025 года, которые предлагают новый язык, яркие образы и мощные эмоции;

- средние и противоречивые картины, которые интересны идеями, но буксуют в исполнении;

- настоящие провалы, где сценарий, режиссура или замысел разрушили потенциал.

I. ПРОВАЛЫ ГОДА: когда большие ставки превращаются в большие падения


«Хранитель»: хоррор как случайный плейлист из чужой головы

Это пример того, как амбиция может съесть историю целиком. Осгуд Перкинс снова снимает кино про тревогу, атмосферу и страх как распадающееся сознание — но на этот раз его эксперимент тонет в собственных же придумках.

Старт выглядит многообещающе: субъективная перспектива, монтаж воспоминаний героя, хитрая игра с идеей «сериал моногамии как предисловие к маньяку».

Но как только Лиз (Татьяна Маслани) приезжает в дом своего бойфренда, фильм начинает разъезжаться по швам.

Перкинс тонет в собственных символах: торт, который «вызывает видения», безликие гуманоиды, двойники, странная сцена с мушкетами, убитая беременная женщина из XVIII века. Образы накапливаются, но не складываются в систему. В итоге «Хранитель» выглядит как набор идей, которые режиссёр вытащил из головы, но забыл объяснить самому себе.

Фильм красив, аккуратно снят, атмосферен — но абсолютно несобран. Он хочет быть экспериментом, а становится эмоционально пустым пазлом. И когда финальные титры накрывают экран, у зрителя остаётся один вопрос: «Что вообще произошло?». Ответа у фильма нет.



«Женщина в каюте 10»: роскошная упаковка, внутри которой пусто

На бумаге — идеальный материал для стримингового триллера. На экране — один из самых ленивых сценариев года.

Кира Найтли старается, создаёт нервную, хрупкую журналистку Лору, которая видит убийство, в которое никто не верит.

Но фильм не даёт ей пространства для игры: сюжетные повороты просчитываются заранее, антагонисты выписаны карикатурно, а интрига рушится примерно за двадцать минут до финала.

Важнейшая проблема — визуальная беспомощность. Триллер про паранойю должен заставлять зрителя сомневаться вместе с героиней, но камера и монтаж будто равнодушны к её состоянию.

Всё красиво, глянцево, ухоженно — и пусто. «Красные селёдки» выглядят механическими, расследование — декоративным, а кульминация — случайно оказавшейся на странице сценой.

Фильм не злой, не ужасный, просто максимально беззубый. И потому — настоящий провал.



«Кракен»: пиротехнический блокбастер, где монстр играет вторую роль собственной тени

Николай Лебедев снова делает то, что умеет: громкие взрывы, тяжёлые подлодки, героев, которых ждут катастрофы. Но в «Кракене» все элементы работают против фильма.

Монстр появляется редко, не пугает и выглядит скорее усталым древним животным, чем угрозой человечеству.

В центре — конфликты экипажа: братья Воронины, авторитарный контр-адмирал, подозрение к случайно подобранным геологам.

Каждый сюжетный ход знаком, каждое пиротехническое решение — предсказуемо. Огненные аварии в отсеках, внезапные прорывы воды, обязательные тёмные коридоры — всё выглядит как ремикс на прежние фильмы Лебедева. Вместо напряжения — шум.

Вместо драмы — клише. Вместо ужаса перед Кракеном — сочувствие к бедному существу, которое просто хотело спокойно спать в Нансеновской котловине.

Даже романтическая линия висит в воздухе, а конфликт поколений между Ворониным и Ольшанским недоигран. Фильм большой, шумный и пустой — классический случай, когда бюджет был, а история улетела в бездну.



«Электрический штат»: $320 млн, ноль эмоций

Netflix сделал один из самых дорогих фильмов в истории платформы — и получил механический аттракцион, который не способен вызвать никаких чувств.

Братья Руссо собрали кино из готовых деталей: немного Amblin, немного Marvel, немного спилберговского света и музыкальных клише Алана Сильвестри.

Проблема в том, что за всем этим нет ни души, ни драматургии. Милли Бобби Браун не вытягивает роль — не потому что плоха, а потому что её героиня написана двумя предложениями. Крис Пратт играет на автопилоте. Роботы выглядят круто, но живут в истории, в которой нет ни напряжения, ни мотивации, ни человеческого центра.

Сюжет провисает, юмор не работает, кульминации не чувствуются. Это идеальный «фоновый фильм» — а для проекта за 320 миллионов это звучит как приговор.



«Удачи, веселитесь, не умирайте»: блестящая идея, запоротое исполнение

Возвращение Гора Вербински могло стать событием.

Но фильм превращается в хаотичный калейдоскоп идей, ни одна из которых не собрана до конца. Сэм Рокуэлл блестящ, но его герой живёт в мире, который не успевает объяснить правила собственного времени и собственных перезапусков.

Комедия прыгает в фарс, фарс в триллер, триллер в сатиру — и обратно.

В результате зритель смеётся, но не сопереживает; наблюдает, но не вовлекается; удивляется, но через двадцать минут забывает, что вообще видел. Вербински снова показывает талант, но фильм выглядит скорее черновиком классного замысла, чем готовым произведением.

Огромный потенциал, но итог разочаровывает.


«Плохие яблоки»: провокация ради провокации

Сирша Ронан потрясающая — и именно поэтому смотреть фильм тяжело. Он не ходит по тонкому льду, а сразу прыгает на него ногами.

Школьная комедия превращается в тревожный триллер, затем в сатиру, затем в почти хоррор про доверие и власть. Но Этцлер не способен удержать баланс: он провоцирует, но редко знает, к чему ведёт провокация.

Самая острая сцена вызывает смех и шок — и это отличная режиссёрская наглость. Но в целом фильм кажется нарочито жестоким: он слишком хочет быть «тем самым смелым кино года», и от этого становится карикатурным.

Выдающаяся актёрская игра, но неясная цель.



«Франц»: стильный баойпик, который говорит много, но почти ничего не сообщает

Агнешка Холланд берёт Кафку — и превращает его биографию в калейдоскоп форм. Переходы между эпохами, прямые обращения в камеру, анахронизмы, разрывы повествования — всё это могло бы работать, если бы под трюками сохранялся смысл.

Но стиль здесь съедает содержание.

Режиссёр не находит эмоционального ключа к фигуре Кафки и в итоге повторяет самые штампованные представления о писателе: гений, непонятый отцом, потерянные романы, неудачные попытки жить в обществе. Визуально — красиво. Интеллектуально — бедно.

Фильм шумит, но не звучит.



«Момо»: визуальный блеск, драматическая пустота

Экранизация романа Михаэля Энде выглядит богато и даже изобретательно.

Но внутри — учебник по морали о продуктивности, который рассказывает всё настолько прямолинейно, что исчезает магия.

Кристиан Диттер создаёт мир, в котором время воруют корпорации, но забывает наполнить внутренний конфликт героини настоящей болью или стрессом.

В результате получается красивый, но до странности безопасный фильм.

Он работает как иллюстрация, но не как история.



II. СРЕДНИЕ / СПОРНЫЕ ФИЛЬМЫ: амбиции есть, идеи есть, исполнение неровное


«Бегущий человек»: антиутопия, которая потеряла способность шокировать

Эдгар Райт берёт материал, который идеально ложится в его почерк: быстрый монтаж, энергичный экшн, поп-культура и сатира. В результате фильм получился зрелищным, ярким, местами цепляющим — но удивительно ровным. Не провал, но и не триумф.

Глен Пауэлл делает всё, что может: его Бен Ричардс одновременно уставший отец, загнанный рабочий и телевизионный гладиатор. Он играет героя, которому приходится превратить собственную ярость в капитал — и в шоу.

Но главный конфликт картины — не между героями, а между намерениями режиссёра. Райт пытается одновременно разоблачить медиа-насилие и насладиться его эстетикой.

Создать антиутопию — и при этом сделать динамичный комикс о бунте. В результате всё работает, но не достигает глубины.

«Бегущий человек» — отличный попкорн, но не фильм, который станет определяющим для 2025 года.



«Желаю тебе всего наилучшего»: важная тема, но слишком безопасная подача

Подросток Бен открывает семейству свою небинарность — и получает мгновенный вылет из дома. Старт резкий, болезненный, честный. Но дальше фильм становится удивительно воздушным: новая школа принимает героя без сопротивления, друзья — мгновенно, роман — почти эталонно трогательный.

Это не плохо — это мягко. Слишком мягко.

Лента словно боится сказать что-то острое. Важную тему она превращает в добрую, сглаженную историю поддержки, где отрицательные персонажи — карикатурные родители, а настоящий драматизм остаётся за кадром.

Сильные стороны: искренность, хорошо играющий Кори Фогельманис, ненавязчивая визуальная эстетика.

Слабые: недостаток внутреннего конфликта и ощущение, что история боится собственной реальности.



«Хоровое пение»: хор против войны, но иногда — против энергии фильма

На первый взгляд — идеальная британская «уютная» драма: провинция, хор, пироги, чай, подростки в мундирах 1916 года. Но под этой аккуратной картинкой спрятан мощный антивоенный посыл.

Рэйф Файнс в роли доктора Гатри — сердце фильма. Его фраза «если бы вы пели Элгара так же уверенно, как гимн» мгновенно развенчивает патриотическую риторику, подменяющую искусство пропагандой.

Сильные моменты:— Тонкое переплетение поколений: подростки — перед фронтом, взрослые — в тишине собственных травм.— Красивейшая визуальная стилизация под Edwardian Britain.— Неожиданные трещины под идеальной картинкой: война, телесность, чувство стыда.

Но фильм иногда уходит в академичность. Он настолько осторожен, настолько выверен, что эмоция приглушена. Лента хорошая — но не хватает огня.



«Микрофон включен?» (Is This Thing On?) : стендап о разводе, который честен, но слишком гладок

Брэдли Купер снимает кино без амбиций на «шедевр»: камерное, бытовое, почти неснятое. Обычный мужчина выходит на сцену Comedy Cellar и превращает свой развод в материал для стендапа.

Это честная идея — и она срабатывает.

Уилл Арнетт показывает мужчину, который в жизни молчит, а на сцене наконец-то проговаривает.

Лора Дерн делает Тесс живой, без истерик, без штампов. Дети — естественные.

И всё же фильм получается слишком правильным.

Он фиксирует реальность, но не углубляет её. Он трогает, но редко ранит. И финальный вывод — что сцена стала местом, где люди говорят то, что боятся сказать дома — звучит скорее как констатация, чем как художественный удар.

Очень доброе кино, но не глубокое.



«Рука, качающая колыбель»: отличный разгон, слабый финиш

Мишель Гарса Серверa делает смелую вещь: современный ремейк триллера 1992 года. Новые акценты: квир-подтекст, тема идентичности, разговоры о гендере с детьми, классовое неравенство.

Первые два акта — блестящие. Полли (Майка Монро) постепенно врастает в семью богатой юристки Кейтлин (Мэри Элизабет Уинстэд), и зритель то боится её, то сочувствует. Операторская работа со стеклом и отражениями работает на тему «двойной жизни».

Но в финале фильм делает ошибку: герои проговаривают самые острые темы слишком прямо, а кульминация обрывается в тот момент, когда история должна была войти в фазу настоящего безумия.

Итог: фильм отличный, но недособранный. Неровный, но многообещающий.



«На этой земле»: красиво, медитативно, но на любителя

Черно-белая, неторопливая драма о русской деревне XVIII века, где беглый крепостной пытается взлететь на самодельных крыльях. Режиссёр Рената Джало строит кино на эстетике советского авторского кино: длинные планы, разговоры о прогрессе и судьбе, суеверия, философия.

Это кино — атмосфера. Это кино — картина эпохи. Но это кинематограф не для широкой публики. Он медленный, нарочито «старинный», местами почти театральный.

Сильное произведение — но узкое по восприятию.



«Мелочи жизни»: сильная актёрская работа, но спорная структура

Киллиан Мёрфи играет угольщика, который сталкивается с жестокостью Магдаленских приютов — и вынужден выбирать между молчанием и вмешательством.

Это тихое кино, без громких сцен, без прямой демонстрации насилия. И оно работает именно в своей тишине.

Но структура слишком ровная: фильм держится на одной линии, без сильных поворотов и без расширения пространства. Он эмоционален, но однотонен.

Не провал — просто очень камерная, локальная, жанрово честная картина.



III. ЛУЧШИЕ ФИЛЬМЫ ГОДА: эти проекты знают, что и зачем они рассказывают


«Хищник: Планета смерти» — франшиза, которая наконец обрела смысл

Дэн Трахтенберг сделал то, что многим казалось невозможным: вернул «Хищнику» честь. Не через ностальгию и не через механическое повторение формулы, а через точечную смену фокуса. Теперь в центре не человеческая жертва, а юный Дек — охотник, которого собственное племя считает слабым.

Эта интонационная перестановка оживляет всю вселенную.

Впервые зритель видит ритуал охоты изнутри: страхи, инициацию, конкуренцию, ошибки.

Генна — планета, на которую Дек отправляется, — работает как полигон взросления. Каждый шаг в этом мире чреват гибелью: новые виды растений, опасные хищники, мгновенная потеря привычного оружия.

Трахтенберг тонко выстраивает визуальный язык: фильм буквально учит зрителя вместе с героем. Мы ощущаем мокрый воздух, слышим хруст невидимых существ, чувствуем пульс мира, где жизнь добывается не силой, а настойчивостью.

Линия с синтетиками во главе с героиней Эль Фаннинг добавляет новую ось — корпоративную, с прямыми намёками на «Чужого», но при этом не заслоняет главное: путь подростка, который хочет доказать мирозданию, что он чего-то стоит.

Конечный результат — не только лучший фильм франшизы со времён оригинала, но и редкий пример приключенческого кино, где масштаб не убивает человечность.



«Спрингстин. Избавь меня от небытия» — байопик, который говорит шёпотом, а звучит громче криков

Скотт Купер отказался от привычной биографической схемы. Никакой карьеры целиком, никакого парада хитов, никакой музейной серьёзности.

Вместо этого — один год жизни Брюса Спрингстина (Джереми Аллен Уайт), когда мир уже считает его суперзвездой, а он сам будто не может понять, кто в нём живёт.

Фильм построен как медленная, почти интимная исповедь.

Пустой дом в Нью-Джерси. Ночные поездки с официанткой Фэй. Воспоминания о родителях — мягкой матери и резком, сломанном отце. Блуждания по клубам, джемы, внезапные приступы тоски. Именно здесь рождается «Nebraska» — альбом, записанный на кассетник, который позже станет культовым.

Купер показывает, как песни про забытые городки, мёртвые мечты и людей на обочине Америки становятся метафорой собственных демонов героя.

Черно-белые флэшбеки — аккуратные, без пафоса. Менеджер Джон Ландау (Джереми Стронг) — не антагонист, а терпеливый свидетель. Мир не давит на героя — он давит сам на себя.

Главное здесь делает Уайт. Он играет не легенду, а человека, который только начинает понимать, что легенда — это костюм, который придётся надеть, даже если он жмёт.

Это кино о мужской уязвимости, о паузе между двумя жизнями, о попытке научиться дышать, когда весь мир ждёт от тебя гимнов.



«Эддингтон» — хроника страны, которая трещит по швам

Ари Астер снял свой самый прямолинейный и самый социально заряженный фильм — хаотичную, перегретую, нервную картину, которая полностью принадлежит 2020 году.

Шериф Кросс (Хоакин Феникс) не носит маску, отказывается подчиняться правилам и буквально не может принять, что мир изменился за одну ночь. Его враг — мэр Гарсия, идеалист с программами помощи и санитарными нормами.

Жена Шерифа погружена в QAnon.

Тёща сидит дома «пару недель», которые растягиваются на месяцы.

Город спорит о BLM, лекарствах, смерти, свободе, науке и бог знает о чём ещё.

Астер не пытается выглядеть разумным.

Он снимает фильм, который вибрирует от внутренней злости и страха.

Это не «левые против правых», а страна против себя самой.

Фильм местами избыточен, даже раздражающ.

Но именно в этой избыточности — правда эпохи.

Это большой, нечёткий, болезненный жест режиссёра, который говорит: «мы пережили не пандемию, а коллективный нервный срыв».

И Хоакин Феникс играет это с такой хрупкостью и яростью, что кино держится одной его пульсацией.



«Чёрный телефон 2» — хоррор о том, что происходит после спасения

Финн пытается защитить сестру Гвен, чьи сны становятся каналом к чужим страданиям.

Скотт Дерриксон меняет направление: если первый фильм был о выживании, второй — о жизни после выживания.

Операторы снимают мир как воспоминание, которое не хочет уходить: зернистая Super 8, приглушённый звук, теплые и одновременно гнилые цвета 1982 года.

Тень Грэббера ощущается не как злодей, а как вирус, который передаётся из поколения в поколение.

Хоррор превращается в семейную драму, где главное — не монстр, а привязанность.

Как защитить младшую сестру, если сам едва держишься? Как объяснить сон, который кажется реальным? Как сказать взрослым, что страх не исчез с телом монстра?

Это редкий сиквел, который делает историю глубже.

Он раздвигает рамки первой части и показывает насилие не как событие, а как след.



«Лермонтов» — фильм, который снимает бронзу с поэта

Бакур Бакурадзе делает невозможное: превращает Лермонтова в человека.

Никаких громовых монологов, никаких позолоченных декораций.

Фильм — это несколько последних дней жизни поэта:термальные источники, поездки, светские разговоры, прогулки в горах.

Лермонтов (не бронзовый, не школьный) — нервный, ранимый, смешной, усталый.

Юноша, который чувствует: его жизнь подходит к краю, но он не знает — когда именно.

Кавказ в фильме — не открытка, а зеркало его усталости.

Туман, свет, пустые дороги, разговоры, которые ничего не решают.

Бакурадзе отказывается от действия, но создаёт атмосферу невероятной современности.

В этой простоте — сила.

Это кино о человеке, который прожил ярко и быстро, и о последнем тихом дне перед тем, как мир закроется.



«Битва за битвой» — Андерсон снял фильм, который режет воздух

Пол Томас Андерсон берёт политику, терроризм, семейную драму и чёрную комедию — и смешивает так, что жанры спорят между собой прямо на экране.

Боб (Леонардо ДиКаприо), левый террорист, скрывается с дочерью.

Их находит расист-полковник Локджоу (Шон Пенн).Дальше — цепь столкновений, бегства, уничтожения.

Но под шумом, погонями и огнями — совершенно неожиданная сердцевина: история отца, который пытается удержать единственного человека, ради которого он вообще жив.

ДиКаприо играет Боба таким усталым и эмоционально измотанным, что фильм внезапно становится человечнее, чем кажется.

Андерсон не произносит политическую проповедь — он показывает мир, где идеологии шумят, а остаётся только любовь и страх потерять близкого.



«Крушащая машина» — Дуэйн Джонсон впервые за долгое время играет по-настоящему

Марк Керр — боец, которого мир запомнил как машину.

Бенни Сэфди снимает фильм о том, что происходит под этой машиной: обезболивающие, зависимость, срывы, вечная маска силы, которую нужно держать даже тогда, когда уже нечем дышать.

Джонсон — откровение.

Он отказывается от образа «Скалы» и показывает то, что обычно скрывает кино про сильных мужчин: слабость, отчаяние, растерянность, боль.

Рядом — женщина, которую он любит и которую ранит.

Трагедия не в боях — в тишине между ними.



«Отец, мать, сестра, брат» — Джармуш о том, как семья превращает взрослых в детей

Победитель Венеции — это удивительно тихий фильм.

Три истории про людей, которые возвращаются в родительский дом и моментально снова становятся детьми: обиды, странные ритуалы, недосказанности, попытки держать лицо.

Джармуш снимает паузы, взгляды, мелочи.

Том Уэйтс, Адам Драйвер, Кейт Бланшетт, Шарлотта Рэмплинг — актёрский ансамбль работает на уровне дыхания.

Это кино, которое не давит, но остаётся в человеке надолго — потому что все мы знаем, каково это: быть взрослым в мире, который помнит нас маленькими.



«Бугония» — Лантимос режет систему сатирой

Пчеловод (Джесси Племонс) уверен, что его начальница (Эмма Стоун) — инопланетянка.

Корпорация работает как секта продуктивности. Люди живут в культе KPI и странных ритуалах.

Гротескный, смешной, жёсткий фильм, который ставит зрителя в тупик — и именно этим блестящ.



F1 — спортивный фильм, который не пытается быть больше, чем он есть

Брэд Питт играет гонщика, который возвращается на трассу.

Никаких сверхконцепций, никакой псевдофилософии — лишь чистая история о втором шансе.

Косински снимает скорость как музыку: звук шин, рёв мотора, напряжение между напарниками.

Большое, честное, захватывающее кино, которое делает простое — но делает идеально.



«Ровесник» — ностальгия без фальши

Мокьюментари о конце 1990-х, снятое в стиле VHS.

Молодой герой расследует семейную тайну — и зритель проваливается в эпоху первых стартапов, дешёвых офисов, корпоративных вечеринок, веры в интернет-будущее.

Это не комедия и не драма — это человеческая хроника времени надежд и странных амбиций.



«Сентиментальная ценность» — Триер разбивает сердце тихо и без пафоса

У актрисы Норы рушится жизнь, когда возвращается отец — знаменитый режиссёр, которого она не видела десятилетиями.

Стеллан Скарсгард делает почти невозможное: играет мужчину, который искренне пытается исправить прошлое, но натыкается на стену того, что уже не склеить.

Ренате Реинсве играет паузы — и каждая из них больнее слов.

Это одно из самых эмоционально сильных кино года.



«Грешники» — хоррор-нуар о музыке и зле

Райан Куглер смешивает блюз, политику, фольклор и вампирский миф.

Майкл Б. Джордан играет двух братьев, которые открывают бар и сталкиваются с чудовищами — реальными и символическими.

Фильм огромный, длинный, иногда неровный — но живой, музыкальный, мощный.

Это кино, которое дышит ритмом юга США и говорит о расизме так, как жанр давно не позволял.